Предел - Страница 157

157

Элермэ сморгнула слезинку. Что-то она стала излишне сентиментальна и чувствительна. Конечно, пошатнуть её душевное спокойствие после шедевров Сульса, не могла никакая картина в мире. Но тут было совсем другое. Сульс, тот не умел рисовать вообще никак. Только он сам мог в своей мазне разглядеть нечто, напоминающее человека. Больше никто.

Амалирос не то чтобы превзошел широко известного в Подгорных Чертогах живописца. Его творение было совершенно иного плана. В отличие от Сульса, Повелитель Темных не умел рисовать… пока. Уже можно было видеть наличие композиции. Автор даже распределил свет и тень. Мазки были аккуратными, образы выписаны тщательно. Собственно, кроме двух «образов» и черного заднего фона стены Чаши, картина ничего более не изображала. Еще тут и там на двух… «образах» цвели алые всполохи. Видимо, свет факелов. Но сами существа вполне могли посоперничать с «предками нофера». На свой лад, конечно. Нет, глаза не заползали на щеки, носы не выглядели как нечто страшное. Но все-таки они были страшны. В целом. Два бледных, червеобразных создания красовались на холсте «по пояс». Одно «существо» обнимало другое узловатым щупальцем.

Теперь, когда Элермэ присмотрелась повнимательнее, она начала их отличать. У существа со щупальцем были очаровательные острые уши. А какие ещё могут быть уши у возлюбленного, который себя изображал? А «узлы» и «бугры», это — должно быть мышцы… на руке. А решеточка «на животе»… понятно — тоже мышцы, только на животе. «Свет» факелов одинаково отражался на головах двух героев, поэтому оба приобрели несколько кровавый оттенок. Это по началу и смущало. Но теперь, когда стало понятно кто где, Элермэ поразилась. Конечно, выползень был мерзок. Даже хуже, чем на самом деле. Если бы в Чаше оказался такой противный страшный слизняк, она бы просто умерла от страха. Но, неужели её возлюбленный видит себя почти таким же? Какая скромность и недооцененность самого себя! Красные глаза с нарисованными внутри сполохами пламени (надо же — он продумал, где что должно отражаться) занимали половину лица. Конечно, у него огромные черные глаза. Но… не такие удивленно круглые. Хотя, когда она объявит ему новость, наверное, такими и будут. Вероятно, этот взгляд призван продемонстрировать напряжение в процессе удушения выползня. А круглые глаза у самого выползня… задыхается, внроятно, несчастный.

Элермэ вздохнула и решила, что про себя она станет называть картину «Выползень душит сам себя». С глубоким смыслом.

Еще ни у одного начинающего художника не было столь благожелательного критика. За всю историю мира.

Даэрос нервно вышагивал по палубе легкой лодки. Нэрьо, давай, черпани еще ветерка из этой бочки, давай!

— Даэр, я же мачту сломаю. И это не ветер, а смерчик. Что мы, на пожар торопимся? Успеешь со своим заговором. Ты лучше успокой Айшака.

Айшак был единственным, кого они взяли с собой на борт. Лодку наняли в Дреште. А когда владелец понял, что придется идти морем, просто купили её. Почти вместе с владельцем. Сначала он держал рулевое весло побелевшими пальцами, а потом страх довел его до состоянии «А, все равно!».

Даэрос не мог успокоиться. Заняться ему было совершенно нечем. После недавнего напряжения, пустая беготня по палубе не могла удовлетворить жажду деятельности. Слуг они отправили в Руалон с приказом «лететь как ветер» и привезти Пелли в целости и сохранности в Дрешт. Сульс обещал, что на известном ему постоялом дворе будут лучшие условия. Передать привет Вайоле, и сообщить ей, что послание клану её отца передано.

Нэрнис, напротив, наслаждался действием, взамен почти двухдневного бездействия. Он слишком долго сидел то на дереве, то под деревом, ожидая возвращения брата. Как же все оказалось просто! Как удивительно просто! Даже не верится.

«Плащеносцев» они обогнали. Те упирались, таща за собой волокуши по лесу почти целый день. Запретный лес в тех местах оказался на редкость приветливым. Каштаны, буки, редкий подлесок. С их дерева открывался очень красивый вид: Предел, убегающий вдаль и вверх, небольшая пустошь перед ним, и — застрявшие в ткани Предела ветки, камни, обломки деревьев и даже два целых дерева. Как и все, что попадало в Предел, они оставались вечны и неизменны. Поэтому сказать, когда гулявший по пустоши ветер забросил их туда, было невозможно. Скорее даже не ветер, а ураган — настолько мощные стволы покоились «на весу». Братья как раз об этом заспорили, когда появились плащеносцы со своим грузом. Даэрос настаивал, что ветер погулял здесь давно. Определенный смысл в его размышлениях был. Ни ветки, ни сучки, ни корни деревьев — ничто не выступало за сам Предел. И, вероятно, действительно давно сгнило и осыпалось трухой к подножию непреодолимой черты. Нэрнис слегка поспорил от нечего делать и замолк. Айшак нервничал внизу. Даэрос шепотом его успокаивал.

И Светлый и его брат, были уверены, что «золотосная» шестерка двинется дальше вдоль Предела. Это было гораздо удобнее, чем идти через лес — никакого риска заблудиться. Иди себе и иди. До нужного места. Но ни один из братьев и не предполагал, что «плащеносцы» уже пришли. Когда стало ясно, как именно они полезут за Предел, Даэрос даже тихо взвыл от досады и укусил себя за руку. Потом постучал себе кулаком по лбу.

Да, все знали, что оставшееся снаружи, торчащее из Предела, сгнивает, ржавеет и со временем отваливается. Ведь были же попытки бить тараном. Куски этих таранов до сих пор торчали на Западной окраине Малерны, как отпиленные. Но так же было известно, что Предел пропускает воздух. И дерево, то, что висело ниже и чуть с наклоном, было заброшено в Предел могучей силой урагана. Воздух прошел сквозь Предел и затащил за собой ствол…

157