Предел - Страница 36

Торг состоялся во дворе трактира. Гном описывал достоинства телеги. И останавливаться даже не собирался. Пелли, успевшая перестать плакать, вновь зашмыгала носом. Пока гном не закончит расхваливать товар, цену он не назовет. А Даэрос велел все сделать как можно быстрее. Но впереди их еще ждало описание достоинств лошади! Пелли успела «приняться за старое» еще два раза. Наконец, мастер торга иссяк, клятвенно заверив слезливую деву, что эта телега, и конечно, лошадь дойдут не только до Дрешта и обратно, но и его, гнома, переживут. А дядя, когда проспится, осыплет племянницу подарками сверх всякой меры.

— Двадцать серебряных или две золотых! — Мастер Твалин, а именно его отправили продавать телегу, сгреб свою бороду в кулак и приготовился ждать, когда ему выложат деньги. Типичный жест гнома не намеренного отступать от цены.

Вообще-то, гномы — народ честный. Но, если обстоятельства позволяют, то они не могут удержаться, чтобы слегка не завысить стоимость. Самую малость. Как раз, чтобы покупатель не кинулся выдирать гномью бороду (отсюда и предохранительный жест) или не упал в обморок. А «племянница» пьяного дяди побледнела как полотно. В мешочке, который «почтительно» держал Нэрнис, деньги были. Но она не знала сколько. Две золотые монеты — это понятно. А в мешочке золотых не было. Серебро и медь она видела, но… Даэрос так торопился, что Пелли не успела ему сказать о своих возможностях в счете.

— А вот нам бы еще такую накидку, как на ваших телегах — Нэрнис приступил к исполнению своей роли. Раз «молодая хозяйка» молчит, наверное, согласна с ценой. — А то хозяин зажарится. Да.

Ход был неплохой. Цену гном никогда бы не скинул. А дополнить товар какой-нибудь не особо ценной безделицей — запросто. Конечно, о кожаном тенте не могло быть и речи. Но люди были согласны на любую дерюгу. Пристраивать прямо во дворе дуги — тоже было невозможно. Но тут, появился во дворе любезный хозяин. Почтенный Малк рад был оказать услугу (гномам, конечно), и пообещал дать «для несчастной девочки» четыре старых дрына, что когда-то служили опорой для огородного плетня, да еще кусок сломанной оглобли для верхней перекладины.

Так как любой товар должен быть продан в готовом виде, из кожаного фургона выскочили четыре коренастых гнома и споро принялись за работу. Пелли даже всхлипывать забыла от удивления. Оказывается, у них было так много зрителей! В других повозках, наверняка, могли быть еще гномы. А рядом с фургонами гномов, на точно такой же телеге, как та, что они «сторговали», подложив под себя мешок с сеном, восседал возница в пыльном черном плаще. Конюх трактирщика, совсем молодой мальчишка, мучался с оглоблями еще одной такой же повозки. Было отчего онеметь.

Пока над их телегой строили длинный «шалаш» из подручных материалов и двух истертых замызганных попон (даже на расстоянии чувствовался запах лошадиного пота), Нэрнису удалось внушить Пелли, сколько следует отсчитать из мешочка. Невеста же должна знать, сколько у неё «свадебных» денег!

— Двадцати серебряных у нас нет, — шептал он, развязывая тугие завязки. — Только шестнадцать и медь. Гном слишком завысил цену. Отсчитаешь десять и… — он многозначительно посмотрел на творение «ювелира» Даэроса, украшавшее глухой ворот платья «приличной девы». И тут он увидел взгляд, в котором плескался ужас.

— Я только до восьми — прошептала Пелли одними губами.

— Считай до восьми. А потом дай еще две. Две после восьми, поняла?

Пелли поняла. К моменту, когда гномы закончили достраивать телегу до состояния «почти фургона» она даже порозовела. Так просто — две после восьми. Но как стыдно! Она плохо умеет считать. Но если ей только последние два года платили восемь медных в месяц, а посчитать накопления можно было, разложив медяки кучками по восемь монет… Всего семь кучек. То почему, она должна стесняться? Да потому, что её теперь будут презирать. Что-то часто в последнее время хочется плакать.

Пелли запустила руку в мешочек, отсчитала восемь серебряных монет. На ладошке было много меди, и она ссыпала оставшееся обратно. Потом зачерпнула новую порцию денег, выдала гному еще две и взялась за завязки шнурка. Нэрнис хотел помочь.

— Не трогай! — вопль получился что надо, злой и истеричный. — Не ты надевал, не тебе и снимать! — Слезы были уже наготове. — Во-от! Жених подарил! Кузне-е-ец! — Пелли сняла крученую монету со шнурка и оросила его слезами.

— О! Будь счастлива, молодая! Кузнец — это очень хорошо! Это самый достойный выбор! — Мастер Твалин нисколько не лукавил. Если гномы и считали кого-то из людей достойными внимания (кроме покупателей, конечно), то это были только кузнецы. Каменотесы — ни в коем случае. Это просто — позор ремесла. — С кузнецом ты будешь богата и счастлива. У тебя будет много сыновей! И все они продолжат дело отца! Достойный кузнец не обидится, что ты, заботясь о семье, отдала его дар! — гном раскланялся и удалился. Делать ему рядом с людьми было больше нечего. Следовало отнести деньги главе гильдии и описать, как прошла сделка. А так же показать забавную полновесную монету, которая была скручена без помощи клещей. У девицы был, несомненно, могучий жених.

Отсчитать пять медяков за вчерашний ужин Пелли могла и самостоятельно. То ли Даэрос слышал шаги двух своих спутников с кровати, то ли только что улегся, но изображать из себя спящего не спешил. Он даже лежа выражал нетерпение.

— Ну? — Даэрос требовал доклад.

— Купили телегу. С лошадью. Пелли отдала «подарок кузнеца». Что дальше?